2.1. царство Оци/Ооци/Оки/Ооки (omnibus obnoxius causis - подверженный всяческим внешним воздействиям, intemptatus - неизведанный)
2.2. тип Сервафациес/Оформленные (лат. servare - сохранить, facies - форма)
2.3. класс Биологически активное слаймовидное существо (БАСС) / Биологически активное желевидное существо (БАЖС)
2.4. отряд Гомункулы
2.5. семейство Человекоподобные/Хомонгиды (лат. homo - человек)
2.6. род Сапы (лат. sapiens - разумный)
2.7. вид Метаморф

3.1. Оци/Ооци/Оки/Ооки: подвержен магическому преобразованию разумным любым другим существом. Очерёдность и слияние заклинаний разложения и синтеза влияют на структуру, массу и состояние субъекта. Имеются примитивные зачатки разума (не всегда).
3.2. Сервафациес/Оформленные: сохраняет форму, массу и вес в пределах собственной нормы.
3.3. БАСС/БАЖС: состоит из желеобразного вещества, способного поглощать вещества в трёх основных агрегатных состояниях (твёрдое тело, жидкость, газ).
3.4. Гомункул: тело, подобное гуманоидным видам, способен к коммуникации. Есть возможность запоминать, усваивать и воспроизводить однообразные действия, выполнять приказы. Формирование собственного сознания на уровне пятилетнего ребёнка (в сравнении идёт человек).
3.5. Человекоподобные/Хомонгиды: человекоподобный образ, отсутствие первичных половых признаков (относительно)
3.6. Сапы: способен работать с информацией извне, обладает некоторыми социальными навыками
3.7. Метаморф: в зависимости от изменяющихся условий изменяет свои экстерьер, показатели тела и окрас, чтобы достичь благоприятного оптимума (анаплазия).

Отсутствие внутренних систем органов и органов, костного и мышечных тканей. Вместо нервной системы — нервная сеть, состоящая из плавучих, блуждающих по всему телу нейронов.
Близорукость.
Симптомы синдрома Аспергера.

Существо состоит из:
а) эпителиальный слой — человеческого вида кожа оранжевого окраса (2-3 см)
б) железистый слой — полупрозрачное оранжевого цвета вещество, консистенцией жидкого слайма. В веществе находятся тёмные и светлые включения.
в) плотная цитоплазма — оранжевого цвета вещество, консистенцией полузаствышего слайма.

Несмотря на отсутствие нервной системы как таковой, вид имеет раздражимость и проводимость, как и человек, поэтому способен испытывать подобие ноцицепции.

Автолиз — в любом состоянии.
Метаплазийная мимикрия — подражание обстановке из-за эмоционального разнообразия, которое рождается в ходе деятельности
Ускоренный метаболизм — в силу поддержания человеческой внешности, требуется поглощать большое количество... всего.

— Дьявол утащил Фауста! — в страхе говорили люди. — Фауст-чернокнижник продал свою душу дьяволу, и тот унёс её в преисподнюю!
***
— Случился взрыв во время опасного опыта, — вздохнул Кристоф Вагнер, — и доктор испарился в пространство. Какое несчастье! И от гомункула ничего не осталось. Хорошо ещё, что хоть книги-то целехоньки: ведь они завещаны мне. И эта мантия тоже мне пригодится — я буду носить её, когда мне присудят звание доктора. Но я не останусь неблагодарным: напишу о моём учителе Фаусте толстую книгу. И, чтобы люди не называли его колдуном и волшебником, я докажу в этой книге, что никаких чудес никогда и не было.
Кристоф Вагнер сел за стол доктора Фауста и, близоруко уткнувшись носом в страницу, принявшись писать.
***
Но гомункул не оставил жизнь. Очнулся, правда, лишь спустя сутки: растеряв всю свою личность и память, оказался на улице, но зато смог выжить. Хотя, трудно было теперь говорить о нём как об «существе, что обладало великим разумом и угадывало мысли», теперь оно едва могло различать цвета и формы, не говоря о том, чтобы пытаться коммуницировать. Едва ли бульканье шло за счёт членораздельной речи.
Питаясь мусором, отбросами и останками мёртвых, существо вело образ жизни далёкий от того, что можно было бы считать необыкновенным. Хотя необычное осталось: полупрозрачная масса могла пролезть почти в любую щель, чтобы добраться до источника пищи. Оно умело пронырливо проползать сквозь деревянные заборы, ползать по стенам, слоняться в живой изгороди и мимикрировать со всеми объектами. Последнее помогало прятаться от хищников покрупнее, вроде кошек и собак, которые отчего-то решили, что нечто оранжевое отличная закусь.
По истечению более ста лет существу удалось обосноваться в канализации, где теперь сгусток оранжевой слизи мог спокойно поглощать как мёртвых, так и уже живых. Впрочем, охота приносила больше убытка: разгневанные горожане, смекнув, что в пропаже нескольких животных и крупного скота, виновато нечто, что пугает население по ночам, принялись излавливать полутораметровую тварь, жившую у них под боком, из-за чего существо было вынуждено сбежать куда подальше.
Ранений от вил, ножей и дубинок, как таковых, не было, — не считая открытых ран, что стягивались сразу, — то по большей горожане лишались собственных орудий труда: из-за внутреннего строения, слайм почти сразу принимался переваривать всё, что вступало с ним в контакт, стоило только вонзить нож или самодельное копьё. От огня же урон был моментальным: верхний покров испарялся за секунды, а существо ощущало раздражение и необходимость сбежать.
Испытывая сильнейший гастрономический стресс, слайм убежал уполз так далеко, как только смог.
Тем не менее, на этом беды не закончились.
Попав в глубоководный водоём, куда стекали все сточные воды, метаморф чуть было не растворился в быстрых водах, но потерял сначала свой приобретённый размер, после чего в бегстве обрёл пристанище в отдалённом от людей месте. Однако, подле кислотных озёр не было еды, а оставаться голодным существо не планировало, пришлось кочевать туда-сюда, пока и здесь местное население решило не изловить неведомого монстра, что оставлял после себя выжженную траву.
Снова начались дни, смешанные со спасением собственной жизни: теперь слизь гоняли по всем округам, то и дело, раня горящими стрелами и даже гарпунами. В один из дней, спасаясь от очередной погони, слайм рухнул в яму, что была заготовлена ловушкой.
Попав в плен, существо надумало бежать. К сожалению, люди попались проницательные и сразу загнали в какую-то ёмкость. Несмотря на то, что при контакте с большей частью материалов, существо могло попросту прожечь его, — результат пребывания около кислотных озёр, — склянку разрушить не удалось. О чём существо, к слову, не подозревало.
Да и подозревать этому сгустку пока было нечем. Ведомый инстинктами, комок цитоплазмы приноровился жить как зверь, и едва ли показывал высокоинтеллектуальные способности.
После нескольких дней глава местного самоуправления и нанятые охотники решили отдать ожившую жижу алхимику, который должен был определить, есть ли смысл бытия в этом сгустке или нет.
Оказавшись в руках Александра Сетона существо стало подопытным образцом. Проводимые эксперименты изменили бо́льшую часть физико-химических свойств слайма, а после череды клинических испытаний и вовсе позволили трансформировать из тела металлы и драгоценные камни. Но помимо синтеза, алхимик подвёл существо к развитию собственного сознания, научил изъясняться знаками и звуками. Также Александр сконструировал некую форму, чтобы обучить существо передвигаться не всем телом, словно слизняк или улитка, а на оформленных конечностях, вследствие, существо стало именоваться какЁник.
После наречения именем, учёный долгое время проводил с существом, обучая самым простым вещам, вроде сесть на стул или взять ложку. Достигнув результата, когда Ёник смог взять ложку и поесть супа из тарелки, Александр немедля похвастался своим изобретением, за что вскоре был предан своим учеником — Михаэлем Сендивоем.
Украв существо, тот принялся также проводить свои исследования и опыты, пока собственное высокомерие и заносчивость человека не сыграло с ним злую шутку: существо, сбежав, съело нескольких горожан, а после и самого учёного. Поскольку первым человеком, который попал в рацион Ёника была девочка, то первая метаморфоза была спровоцирована в неё. По сей день это тело и является основным, к образу которого слайм всегда.
Подобное изменение стало очень важным для того, кто имел слабые представления о теле. После превращения имелись и свои последствия: ранения теперь заживали дольше, кислота, некогда при прикосновении и текущая из тела, более не расщепляла, пусть и до сих пор находилась внутри организма. Теперь, чтобы что-то съесть и переварить, необходимо было пользоваться только одним ртом, а для Ёники это было весьма неудобно, ведь была привычка есть всем своим телом.
Но даже эти изменения не повергли в такой шок, как огромный поток информации, что перешёл ей. Некогда незнакомые вещи теперь имели своё название, а мир вокруг тут же начал говорить на своём языке.
«Кружка», «стены», «брусчатка», «собака», «солнце» и многие другие слова ураганом пронеслись по тщедушных зачаткам интеллекта, оставляя в полном хаосе несчастноу существо пребывать часами в прострации. Умение, значение которого Ёник не понимала, стало первообразующим в понимании мира, но не было мотивирующим, чтобы узнать что-то большее. И хотя речь была слабой, ей удавалось поговорить с бездомными и заключёнными — те, кого запирали в колодки, долгое время отвечали Ёнике, которая выглядела в глазах людей отсталой, тупой и совершенно бесполезной.
Ещё долгое время никто не вспоминал про некое монструозное существо, пока граф Сен-Жермен не захотел себе интересную «зверушку». Ему было известно, что создание не боится ранений, но боится огня, чем он и воспользовался.
Изловить теперь уже более разумное существо, более того, скрывающееся под образом маленького ребёнка, оказалось сложнее, нежели когда охотники гонялись за сгустком, однако, в одну из поисково-исследовательских поездок, сам граф прошёлся по улицам и обнаружил, что Ёник копается в отбросах и мусоре.
Доподлинно неизвестно, как граф сумел определить, что существо оказалось именно тем самым, а ничем иным, неизвестно и по сей день, но маги говорят, что виной тому экстрасенсорное чутьё.
По цвету кожи он определил, что это явно что-то ненормальное и, не без помощи своих слуг и охраны, поймал Ёнику. В то время слайм не умела правильно использовать своё новое обличье, а потому побег совершить не удалось. Что более разочаровывало: поддерживать форму человека было затратно — приходилось много есть.
***
– Боже-боже, ну что за зверёк, – мужчина подходит к ребёнку и берёт истерзанные пальцы, собираясь рассмотреть получше. Они определённо кровоточат, только это немного не то определение, что подошло бы ей: из пальцев вытекает только нечто похожее на кровь, но это нечто ярко-оранжевое, что напоминает внутренность апельсина, нежели что-то красное. Девочка вздрагивает от жеста человека, и чуть ли не отпрыгивает, но тут же впечатывается спиной о холод.
Стражник в тяжёлых железных доспехах удерживает её, пока ему не подают знак и тот не уходит, оставляя монстра и потенциальную жертву наедине.
Граф, поняв, что нужно дать привыкнуть существу к новому месту, тем более, которое получила столько увечий, отошёл к своему столу, периферийным зрением наблюдая за находкой.
Девочка переминается с места на место, ступая босыми ногами о мраморный пол. Он определённо красивый, но это не мысли, которые должны были её занимать, и всё же, она заворожёна этим узором, решая прикоснуться.
– "Вкусно" – происходит короткий мыслительный процесс, и, под изумлённый взгляд Сен-Жермена, ребёнок решается укусить твёрдое вещество. Ничего не выходит, даже после того, как она злобно стучит по полу и пытается достать хотя бы кусочек — проклятая плитка ужасно хорошо лежит и даже не думает сдвинуться.
– Ты голодная? – рядом возникший мужчина, что с интересом наблюдал и, приблизившись, сел на корточки, вызывает ужас и панику, заставив ребёнка отпрыгнуть и удариться о комод.
Летящая ваза с шумом разбивается, оставив после себя осколки и покалеченную голову. Девчонка совершенно бестолковое существо, и это даже проверять не нужно, из-за чего этот факт графа внутренне коробит. Он-то рассчитывал встретить здесь создание Фауста, великого чародея, мудрое почти идеальное совершенство во всём его научном великолепии, а встретил рыжее недоразумение, пытающееся сожрать его дом.
Сен-Жермен лишь вздыхает, снова пытаясь пойти на контакт, но уже беря в руки пищу. Фрукт — незатейливая еда, вряд ли выглядит подозрительно, но оранжевые глаза недоверчивы и полны страха, что вызывает у мужчины только раздражение. Он бросает яблоко ей, попадая в лоб, ведь догадаться поймать она не смогла.
– Я трачу своё время, – Сен-Жермен с хмурым видом покидает кабинет, отправляясь в свою комнату. После нахлынувшего разочарования, он думает о том, чтобы поехать на светский приём и сбросить свою усталость в обществе недалёких людей, но его останавливает шлёпанье босых ног и настороженный взгляд мандаринового цвета. – Что тебе? – воздев бровь, граф не рассчитывает получить ответ: за всё время рыжая только и делала, что верещала в повозке да рычала, едва ли она способна говорить, ведь ведёт себя словно маугли.
– "Наверняка просто перепутал с какой-то бездомной, а пальцы попросту результат бактерии или грибка огорчённо," – думает он про себя..
Впрочем, девчонка не выглядела так уж плохо, несмотря на очевидную болезненность и грязный растрёпанный вид. Привести в порядок, и она бы уже не отторгала своим обликом.
– Я...мн...ло..хо.. – мычит она, с трудом выговаривая слоги. Случай запущенный и по тому, как корчит лицо рыжая, похоже, ей невероятно тяжело объясняться.
Наступившее молчания сначала кажется само собой разумеющимся, пока это не начинает пугать. Её, в частности. Она волнуется, напрягает лоб и с силой выдавливает тоже самое, на этот раз, чуть не прикусив себе язык.
И снова нет реакции.
Рыжая уже не знает, что и придумать, чтобы донести мысль, что она хочет чёртово яблоко, но человек лишь смотрит на неё с долей раздражения и брезгливости, продолжая выбирать камзол.
Напрягшись посильнее, она сдавливает кулачки около груди и пыхтит и силиться что-то сдавить в своих ручках, после чего требовательно хватает за край одежды мужчину и протягивает оформленный кусок слайма на ладони в виде необходимого фрукта. Выглядит как плохо вырезанная по дереву статуэтка, с той разницей, что она произрастает прямиком из кожи, а кожа, некогда жёлтая вокруг, стала оранжевой, в цвет фигурки.
Её тяжёлое сопение раздаётся по комнате, и граф оживает на месте, словно бы очнувшись ото сна. Мужчина расплывается в улыбке, отпустив вешалки и хватая за ладошки ребёнка, чем приводит в секундный ужас. Но испугаться она не успевает, поскольку в её руках оказывается тут же сочный плод, настоящий. а не та бутафория, ради которой пришлось приложить столько сил.
– Это произносится как «яблоко», – опустившись на корточки, Сен-Жермен ищет что-то похожее на понимание, но встречается только с вопросом. –  Впрочем, у нас ещё очень много времени.
Хруст разносится по комнате, пока граф с самой довольной хищной улыбкой гладит рыжую по голове.
***
Последующее время Ёник стала проводить в особняке графа. Поначалу ничего сложного не было: тот учил её словам, жестам и действиям, совсем как Сетон, хорошо кормил и, что лучше всего, не ставил никаких опытов. Впрочем, так казалось только ей. После полутора года стараний, когда она стала более-менее выговаривать слова, граф попросил её создать фигурку шишки. А после — собаки. А потом фигурка лошади, медведя, человека с мечом... Дни сменялись друг за другом, Сен-Жермен обучал девочку чтению, чистописанию, простейшей математике, игре на пианино и пению, попутно пытаясь обучить создавать предметы посложнее каких-то фигурок из застывшей цитоплазмы.
В один из таких дней, она сама спросила его, почему он не хочет себе фигурку из чего-то более прочного, нежели её собственная плоть. В конце концов её «кровь» таяла и растекалась по интерьеру, что выглядело не очень красиво. Показательно граф был очень удивлён, но, похоже, на уме мужчины были свои планы, и он только поощрил её затею, рассчитывая, как он вслух и сказал, стать обладателем сотни фигурок.
И он получил.
Спустя сутки целая гора статуэток в виде разнообразных животных была в его кабинете, но обращать внимание на усталость ученицы Сен-Жермен не стал, лишь повысив планку сложности. Похвала, звучавшая от человека, казалась Ёнике очень приятной. Сейчас ей казалось, что у неё самые настоящие хорошие отношения, как она наблюдала в городе, видя взрослого человека с маленьким. Значения из действий она плохо понимала, но эмоции, что читала на их лицах, различала хорошо. В тот же день она создала бронзовую и свинцовую статуэтки, после чего выдавила из себя кусочек золота. Сен-Жермен в порыве счастья обнял рыжую.
Ребёнок, что никогда не сталкивался с подобным поведением, впервые осознал, что ему нравится подобное обращение и обнял в ответ.
После чего, Ёник требовались ответы.
Прочтя в книге значения слов «отец» и «дочь», существо переняло их суть на текущую ситуацию, решив, что это именно оно и есть. Однако, отношение Сен-Жермена не было таковым, как было описано в книге. Для него было важнее поскорее узнать, может ли зверушка создать ещё больше золота. Расчётливо пользуясь открытостью и простодушием ребёнка, он даже дал ей другое имя, якобы из добрых намерений, чтобы лучше заставить синтезировать побрякушки.
Теперь, с именем Нисса, ей казалось, что она почти как человек, что она такая же, как и все остальные.
Только одно её беспокоило: этот голод, нарастающий в присутствии людей. Он не был сильным или навязчивым, но избавиться от этого чувства было невозможно. Даже глядя на Сен-Жермена, —  человека, что приютил её и дал столько всего хорошего, — она хотела проглотить мужчину, оторвав тому сначала все конечности, а потом голову с туловищем.
Из-за преподавания графом, в голове роились образы, которые в жизни не происходили. Объяснение нашлось почти сразу: «грёзы».
Столько кровавые фантазии оказались не более, чем игрой воображения, но, тем не менее, заставляли думать Ниссу о том, что она неправильно мыслит. И однажды ей удалось получить ответ на этот вопрос, что снедал уже несколько месяцев. Слуга, который услышал высказанное ею, подумал, что это шутка и неловко рассмеялся, после чего ответил, что каннибализм очень страшная и греховная вещь.
Сомнения тут же отпали: с ней точно что-то не так, но что именно? Память, которая работала не так исправно, как ей бы хотелось, не подавала и намёка об её зарождении, не давала воспоминаний об собственном виде, не напоминала ничем особенным, что могло бы навести на мысль о том, что она чудовище, созданное чернокнижником.
А Сен-Жермен становился всё более жадным.
Даже несмотря на то, что почти каждый день ему в руки попадали рубины, сапфиры, изумруды, жемчуга и прочие драгоценности, день за днём он увеличивал количество, которое Нисса должна была создать, пока однажды, та не вцепилась кормящую ладонь и не откусила всю руку Сен-Жермену.
От голода рассудок не помутился, не стал свирепым или перестал понимать происходящее. Ей попросту пришёлся по вкусу граф, ровно как и вся прислуга, что бы в тот день в особняке.
Не испытывая мук совести, она ушла куда глаза глядят, подумывая о том, кого можно съесть по дороге. Отчего-то Нисса чувствовала себя даже лучше, чем обычно, хотя во всех книгах, что она читала, было сказано, что человек страшно совестлив, если убьёт кого-то, а уж если говорить о каннибализме, и вовсе сходит с ума. Но ведь с Ниссой такого не было. Сказав самой себе, что вот, оказывается, я и не человек вовсе, она успокоила своё любопытство насчёт своих сомнений. Собственно, она подозревала это, когда стала понимать, что всё, что вокруг, имеет свой срок жизни: оно рождается, стареет и умирает, тогда как Нисса застыла на том же месте, когда съела девочку.
После съедения, ей было понятно, что испытываемая симпатия была напускной бравадой, как у Сен-Жермена, так и у неё. Она чувствовала необходимость жить там, только потому что рядом была пища: в частые отсутствия графа ей было наплевать, где он был и что делал. В момент, когда она инстинктивно впилась ему в руку, Нисса поняла, что не чувствует и капли того, что должна чувствовать дочь к названному отцу, что ей безразлично место, где она спала и ела, и что только полученные знания оказались полезны. Может быть поэтому она решила не тянут со смертью графа и сразу умертвила того, чтобы тот испытывал меньше мучений.
Впрочем, наслаждений от видимых страданий Нисса не ощущала, как не ощущала необходимости их приносить другим живым существам. После того, как рыжая объела пару деревень, ей стало совершенно ясно, что ничего интересного в этих местах нет, а потому двинулась путешествовать по крупным столичным городам, ища что-нибудь любопытное. Ей претили людские занятия, но ей нравилось наблюдать за тем, как кто-то что-то делает, например, как ремесленник лепит горшок или кузнец высекает искры от обрабатываемого металла. С помощью естественной маскировки Нисса была на человеческих мероприятиях и сборищах, но ничего хорошего для себя не нашла, кроме еды. К её сожалению, ничего воодушевляющего, кроме обыденных стражников, не было.
В какой-то момент люди узнавали в ней монстра, из-за чего приходилось защищаться, только вот сила, что должна была её утихомирить, только больше помогала: Нисса ещё при Сен-Жермене обучилась уклоняться от прямых ударов огнём, а научившись поглощать пламя собственным телом, ей стало привычно получать факелом или горящими снарядами. И всё же охотничьи деньки продолжались недолго: по прошествии нагоняемого ужаса, люди забили тревогу, призывая магов и волшебников  уничтожить тварь, которая просто ходит и ест всех подряд, лишь потому что хочет.
Это едва ли остановило Ниссу: та примкнула к бродячим музыкантам, чтобы свободнее передвигаться по стране, чтобы не заботиться о том, куда направиться в этот раз. Пока это не привело в самый что ни на есть главный город всех колдунов, волшебников, ведунов, шаманов и прочих профессий магического происхождения.
Первая встреча с магом закончилась весьма плачевно, для самого мага: Нисса получила множество ожогов, но в конце концов смогла съесть противного человека, что стрелял в неё огненными шарами.
После этого на неё нападали и пытались изловить ещё много раз, но благодаря своим противникам, Нисса узнавала о себе много нового: как буквально слиться с местностью, как пройти через решётку или слиться, в прямом смысле, в канализацию. Постоянная погоня даже нравилась Ниссе, поскольку таким способом она могла научиться через врага многим вещам, о которых даже не предполагала. Охотники на монстров и маги ей казались даже вкуснее остальных людей.
И всё же, что-то когда-нибудь заканчивается, как закончилось для того, кто на рассвете решается проникнуть во фруктовый сад и опустошить более половины плодоносящих деревьев. Последний наёмник, что назвался Ваном, поймал почти ускользнувшую Ниссу, после чего определил её в центр задержания опасных животных.
После этого рыжую заперли, словно особо опасного преступника в самой отдалённой тюрьме, только с той разницей, что теперь ей было действительно не выбраться из-за обилия магов. Что более печально: опыты теперь продолжались с удвоенной силой, которая не сравнилась бы ни с необычностью Сетона, ни с нагруженностью Сен-Жермена.
Если первый желал обучить существо, а второй обогатиться на нём, то третьи желали создать из Ниссы солдата, который будет выполнять сложные задачи, уничтожать только необходимые цели и, конечно же, всегда подчиняться.

Нисса жила в тюрьме.
Точнее,
«образец НН-21 находился в исправительной колонии для перевоспитания»,
как было написано в бумагах. Единственный документ об её существовании, более никаких иных сведений о ней не было, несмотря на существующее имя, в расчёт брался лишь номер дела, к которому её приписали. Условные буквенные обозначения взяли лишь из-за благосклонности одного врача.
Матиас Нейрон был тем, кто отвечал за проработку штаммов в её теле. В отличие от тех, кто вынуждал Ниссу менять своё состояние ради насильственных действий, он учил существо помогать и быть более лояльным к человеку, как к виду, поскольку считал, что одно только калечение манекенов ни к чему хорошему не приведёт, ведь Нисса не обладала стадным чувством, что был присущ человеку, не имела понятия, что делать с раненным коллегой и предпочла бы самолично прервать его жизнь, съев его голову, нежели перевязав рану. Не говоря уже о том, что тюрьма формировала Ниссу как личность, которая только и делала, что оскорбляла всё подряд, в независимости от того, обращались к ней или нет.
Она не выходила из здания, что побудило страшный интерес ко всему, что там происходит, а скука, испытываемая раз за разом за нудными и безынтересными учениями, только подогревала интерес к миру, который она не видела долгие годы. Ничего забавного в том, чтобы превратить свой локоть в лезвия и разрубить корове голову, не было, так что существо чаще претерпевало метод кнута, нежели пряника в свою сторону.
К слову сказать, сокамерников Нисса тоже не жаловала, а после инцидента со съедением одного представителя, была приговорена к карцеру, вопреки всему, это не помогла и подобные случаи продолжались, пока не было решено держать её отдельно от общих камер.
Матиас к тому времени, в отличие ото всех, смог обрести понимание в общении и их отношения переросли в некую дружбу, если таковое можно было назвать, когда она не пыталась откусить от него кусок. Или когда не смотрела плотоядными глазами. Или когда она попыталась впиться ему в руку и только его собственная реакция уберегла его от лишения конечности. Или...
В общем-то, это и правда было сложно назвать дружбой.
Так, со временем, приписанные к числу буквы от имени и фамилии учёного, что мог свободно находиться с существом без охраны, стали именем, что использовали между собой работники ИК. Коллеги подшучивали часто над парнем, что Нисса слушается его одного по причине собачьей дрессировки, но сам молодой человек молился лишь о том, чтобы существо ничего не узнала об этом. Обидится ещё, да съест.
Но Матиас был и правда весьма добр. Он отдал много времени, чтобы создать гаджет, который бы подходит по параметрам, не был способен перевариться во всвозможных структурах и, что более важно, сумел бы выжить в неууклюжих культяпках слайма. Ознакомление с виртуальными игрушками развило обожание слайма к сетевым развлечениям и играм, а после того, как учёный тайно вывел метаморфа из здания, её и вовсе привёл в восторг мир, где можно было передвигаться с помощью глайдеров, реактивных рюкзаков и прочих устройств, что помогали левитировать в пространстве. Получив столько ярких новых впечатлений от пребывания вне стен, её страшно огорчил факт возвращения.
Спустя два дня существо взбунтовалось и съело почти половину комплекса, в котором обитало. Учинив разрушения, сожрав персонал и практически уничтожив пристройку, она была поймана и снова дестабилизирована до состояния, не сумев даже двинуться атомом своего организма.
После нескольких лет Ниссе позволили выйти только под контролем нескольких высокопоставленных лиц, среди которых оказался постаревший Матиас. Не узнав в группе лиц знакомого человека, она использовала всё своё хамство, которое собирала днями в своей голове, чем вызвала у учёного смех.

– Похоже, три вещи действительно перманентны в этом мире, – всё ещё посмеиваясь, мужчина протянул руку, чтобы поздороваться.
– Первое два знаю, а третье что? Человеческая тупость? – поморщив нос, Нисса отвечает, не желая касаться человека. После заключения на хорошее отношение не тянет, очень хочется есть, но нападать на группу лиц, что тебя вытащили из вакуумной бочки — не лучшая затея.
– И это тоже, – не получив ответного жеста, учёный под шокированные вздохи коллег без страха подходит к метаморфу, принявшись трепать недавно сформировавшиеся волосы. – Ты изменила длину? – Матиас смотрит с прежней добротой, не чувствуя страха.
– Пришлось укоро.. Эээ? – лицо Ниссы вытягивается, после чего она удивлённо поднимает взгляд на того, кто её выше. – Придурок, ты ещё не помер? Как так?
Несмотря на явное оскорбление, рыжая не пыталась унизить: просто на придурка откликнулся однажды только он, потому и обрёл этот псевдоним.
– Стараюсь, – смешок и Матиас бесцеремонно суёт кусок гематогена в рот, зная, что во время сурового наказания та не питалась. Рыжая зажёвывает вкусную конфету практически сразу, позволяя пальцам блуждать по лицу. Матиас высматривает изменения в коже, глазах и разнице мышечной массы. А пока он кружит вокруг, Нисса вытаскивает из карманов остальные батончики и уплетает.
– Филошофшки камешка нашёв? – коверкая части речи, Нисса задаёт вопрос, видимо, из-за давнего разговора. Для неё время линейно, она не меняется, не стареет, не понимает факта смерти. Застывшая в теле подростка ей безразличны переживания смертных, впрочем, ей всегда интересны их копошения, ведь только они были способны создать все эти технически вещички, что ей очень сильно нравятся.
Слушая рассказ учёного о том, что случилось за прошедшее время, рыжая одевается в повседневную одежду: мужчина посчитал, что тюремная роба может вызвать негативную реакцию у существа.
– В целом, они согласны на твою свободу, если ты будешь благоразумна, – закончив монолог, мужчина вздрогнул от ощущения копошения. Нисса, закончив самым наглым образом шарудить по чужим карманам, вынула последнюю гематогенку, огорчённо вздохнув, что они заканчиваются.
– Я буду работать за еду? – уточняет она, поглощая плитку за один присест, даже не пытаясь выглядеть как человек и создать эффект жевания. Раззадоренный голод просил больше, чем жалкий десяток батончиков. Кажется, фраза звучит угрожающе, но Нисса действительно только задаёт вопрос.
– Тебе предоставят дом и, – Матиас осекается, потирая шею, чувствуя холодный пот на спине. Отчего-то ярко-апельсиновый взгляд выглядит недобро. Или ему кажется? – Кхм. И у тебя будут свои средства для..
– Кто будет моей нянькой? – с безразличием перебивает и глядит за спину человеку. Вереница людей в белых халатах испуганно вздрагивает, как по сигналу, отчего Нисса хмурится и пытается спрятать неуёмный голод подальше. – А мне дадут такой же стрёмный халат? – тут же интересуется и, не дожидаясь ответа, продолжает:
– Мне нужна большая джакузя, как бочка, только это должна быть джакузя, – руками показав, что именно необходимо, Нисса посмотрела на Матиаса, словно он должен был понять её с первого слова. – Ещё мне нужна банка, но не стеклянная, а из пластика, но она должна выглядеть, словно она стеклянная. Ещё нужен меч, но не тяжёлый, но чтобы им можно было что-то порезать, а ещё у него должен быть брелок и на
– Ты можешь весь свой список огласить позже, а пока... не растеряла навыки?

Большую часть комиссии едва не хватил удар, когда оранжевый монстр изменил форму из-за просьбы Матиаса. Вытянув тело до десяти метров и увеличив до слоновьей массы, Нисса вызвала у комиссии ужас и крики, заставив тех бежать. Посмеивающийся, теперь уже не, молодой учёный попросил привести себя в обратное состояние, после чего ознакомил с текущим положением дел.
Мир, пока Нисса находилась в принудительно-коматозном состоянии, принялся получать люлей из других измерений, а при том, что магов в этой параллельной вселенной было не такое большое количество, чтобы справляться с гнетущими армиями, то власти решили пойти на рискованный шаг и выпустить против монстров своего.
И не прогадали.
Нисса была рада сотрудничать, лишь бы не оказаться в вакуумно-сплющенном состоянии снова, как говорится, всё хорошо, когда можно хорошо покушать.
Впрочем, были и минусы в том, что она была на службе: не понимала человеческих правил, не воспринимала мудрость драконьего народа, не имела понятия. зачем ей нужно уважение  куда его применять к эльфам... В общем, за время пребывания работников в лице защитников мира, Нисса конкретно так устала от всевозможной дисциплины и её выполнения.
Правда, ей удалось пронаблюдать за многими сменяющимися поколениями, поэтому слайм чуть лучше знала гуманоидную натуру, пусть и не понимала другие расы совсем.

• усиленныйгидрокостюм — для поддержания человеческой формы, чтобы не тратить больше энергии

• футболка с крутым принтом спанч боба — нет, она не продаётся

• кофта с капюшоном — ни худи, ни свитшот, ни слингерпуловерхренморжовый. это. кофта. с ка. пю. шо. ном. всё сказал.

• рыбацкие штаны из иггдрасилевой коры — чтобы попа не потела, не кусали комары

• обувь зимняя — сапоги унисекс рыцарские для верховой езды на квадратном каблуке мягкие замшевые выше колена без застежек сексуальная шнуровка для коня Размеры 35-43

Данная одежда не предусмотрела ролевым взаимодействием, это то, в чём можете представить.

7.1. «А ручки-то вот они» — владеет искусством театра теней, а благодаря своему организму отлично может показать целый спектакль без помощи подручных материалов и декораций.
7.2. «Всё жрёте и жрёте» — съедает всё, что материально, а что не материально, материализует и съедает.
7.3. «Хей, патимейкер, уличный дэнсер» — умеет дрыгать конечностями под такты, ритмы и мелодии практически любой направленности и жанров, не стесняясь ситуации и находящихся рядом личностей.
7.4. «Щяс спою!» — до сих пор неизвестно как и почему, но оно умеет петь.
7.5. Идеофонист — художественно свистит на все лады, гавкает, квохчет, курлыкает, мяукает, изображает лопнувший пузырь и ещё многое другое, что относится к звокоподражанию.
7.6. Чревовещатель — может общаться с закрытым ртом, благодаря тому, что имеется привычка жрать как не в себя.

7.1. Абсорбция — поглощение материальных веществ жидкой и твёрдой плотности любой частью тела. Минусы: если много жрать, плохо будет спать, двигаться, говорить да и вообще соображать. Поглотив больше массы, чем собственный вес, в девяти из десяти случаев получит пищевую кому.
7.2. Метаплазия — способность менять структуру тела, видоизменять их на генном уровне и предавать метаморфозу.

• 7.3.1. «Sempai! Yamete kudasai!» — подобно чудовищу Лавкрафта имеет щупальца, которые могут тянуться из любой конечности, но Нисса предпочитается вытягивать их со спины, насмотревшись картинок со Слендером. Ограничение — шестнадцать штук за один раз.

• 7.2.2. «Держи имбу, которую тебе срыгну» — благодаря атрофизму, который вытекает из метаморфизма, имеется способность выращивать донорные системы органов, кости и кровь. Не имеет возможности формировать мозги. Узкоспециализированные органические жидкости, вроде редкой чёрной/голубой/розовой/серобуромалиновой лимфы либо любой другой жидкости требуется реципиент в обязательном порядке.

• 7.2.3. «Дребедень целый день» — всё благодаря тому же метаморфозу в теле может быть спродуцировано как металл и камень, так и что-то другое, но исключительно только природного происхождения. Синтезируемое никогда не превысит массу тела, а в зависимости от плотности вещества, его может быть в разы меньше, чем вес существа. После синтеза требуется восполнить массу существа, иначе будет мучать голод.

• 7.2.4. «Здравствуйте, я ваша тётя!» — полное  и комплексное изменение формы, химической и физической агрегатности и свойств тела, чтобы превратиться в кого-то. Требует реципиент. Переход из одной формы в другую невозможен, а также после превращения в обычный облик требуется отдых от суток и более (в зависимости от массы тела того, кому подражали)

• Важно!Метаморфизм копирует только внешность: поведение, привычки, рефлексы, вкусовые предпочтения, манера общения и прочие социологические индивидуальные черты характера не передаются.

• 7.2.5 «Но я же лучше собаки» — фактически полная подмена личности. Требование: тело разумного организма с неповреждёнными нервной системой, головным и спинным мозгом (если речь о трупе, то всё зависит сколько сгнило и как он хранился)

7.3. Нетленность — долголетие, благодаря которому может много веков однотипно выглядеть, мыслить и общаться с той же манерой речи.
7.4. Перманентный трепет (пассивный) — вызывает навязчивую фобию или внушает страх своим естеством почти всем видам и слабохарактерным личностям. 
Не действует на нежить, големов, механизмы, а также магически, ментально и духовно сильных, находящихся под чужим влиянием, гипнозом или любым другим эффектом.
Парадокс:при попытке съесть, увещевает нервные центры жертвы.
7.5. Полиглот — съедая представителя какого-то вида, получает лингвистические навыки и особенности речи. Срабатывает исключительно на существах с нервной системой и проводимостью.