***
Гиссамут с болью сжал губы. Но молчал. Он ужасно жалел о том, что не может удобрить Раллонуста либо напутствовать Мёрфи. Он понимал, что ситуация достигает критической отметки, но молчал. Он совершенно не знал, что делать, лишь нервно тёр запястья о наручники.
Дознаватель чиркнул что-то пером, порезав слух противным звуком. Спросил:
- Это всё? - в ответ послышалось молчание и отчаянный вздох волшебника. Его сердце сжималось от боли. "Этот несчастный юноша сгубит себя!"
Смотрящий на них человек с серым лицом нарочито медленно поставил на пергаменте кляксу. Затем повернулся к Градоуправителю, покачал головой. Раллонуст не ответил, пронзительно смотря на Лейтона. Второй, до этого сидевший с безучастным видом, с готовностью встал, вытаскивая из под стола толстую деревянную дубинку с вырезанными на ней рунами. Он кратко покачал ею, приноравливаясь. Под светом ламп ней стали видны пятна крови.
- Умоляю! - забился в цепях волшебник. - Умоляю, не надо! Господин, господин Раллонуст!
В его сияющих глазах поблёскивали слёзы. Он помнил своих братьев, добрых волшебников, смеющихся над ним в Зале Десяти Небесных Животных, сияющем позолотой. Они говорили, что у него не хватало мужества для того, чтобы отдавать всего себя миру. И они были правы. Чтобы творить великие дела, равно как они, ему не хватало безрассудства. Но он не знал, как не броситься наперекор палачу.
- Клянусь своим именем, жизнью, он не виноват! Да рассудят нас Вершители, этот заблудший юноша не совершал преступления. Он лишь пытался не дать поразить вас коварным заклятием, закрыв своим телом. Я видел, видел своими глазами, что повидали немало чудес и кошмаров, видел это заклинание, тёмное, страшное, и раздери меня ведьма, ежели оно принадлежало ему! Не осудите невинного на вину, он лучше. Кем бы он ни был, он может быть лучше, нежели беда, павшая на его голову. Его смерть остановит лишь детей, не кончит проклятье, кто бы его ни послал. А зло в вашем городе будет плодиться, как плодите его вы здесь, в его недрах, и в злых недрах зреть будет проклятый дух!
- Молчи, Гиссамут из Нарима. - резко прервал его Раллонуст, бросив гневный взгляд. - Молчи, волшебник из Синих Львов. Вижу, твоё сердце чисто. Но не разум. Не бери чужую ношу, не заглянув внутрь, иначе переломит она хребет верблюду. Может, в Эфлойкиле до сих пор думают сердцем, но в Инклемберге мы чтим закон! И закон, справедливый закон, требует, чтобы его почитали!
Дознаватель с дубинкой ловко переместил ту себе на плечо, как делают в строю боевые маги. Он решил промолчать, ожидая приказа Градоуправителя.
- Загубленная душа, Господин Раллонуст. Ваш отец, я слышал, был человеком праведным и справедливым. Он бы не допустил казни невиновного. Или вам не хватает несчастных, висящих на столбах? Недостаточно ужасно приветствует Хамельцгорн своих гостей? - голос Гиссамута дрожал, его пальцы оледенели. Лимион Раллонуст побледнел, сжав губы в тонкую кривую линию.
- Это вынужденная мера. Древний обычай вашей эпохи. Воры, грабители, аферисты и убийцы должны быть наказаны за посягательство на чужую жизнь, и висельные столбы города лишь лучшее подтверждение тому, что любой в этом городе получит ему причитающееся! - прорычал Лимион, придвигаясь ближе. Взгляд на секунду дёрнулся к Мёрфи. Его плечо дёрнулось, словно он обжёгся. - И, пожалуй, я лучше знаю своего отца, нежели ты, волшебник. Он понимал, что иногда требуется жертвовать чем-то, чтобы не потерять всё. И я верю, что он был прав.
- О, Вершители... Этот муж спас вас, но его спесь не позволяет признавать какую-либо угрозу от того, кому он спас жизнь. Будьте великодушны, Господин Раллонуст... Заберите моё время, жизнь, заберите моё право сидеть среди моих братьев, Синих Львов! - у Гиссамута перед глазами плыли улыбки его старых друзей. Губы мелко подрагивали.
- Мне не нужны ни твоя жизнь, ни синие львы, волшебник. Но я способен оценить то, что он сделал. Отвечай мне, Лейтон Мёрфи, ты связан с подводным городом Лласар? – Лимион сжал руку в кулак, но не позволив мужчине ответив, продолжил. – Недавно в Хамельцгорн прибыл небольшой отряд из Аркса. Они ищут здесь непонятно что, но пообещали мне свою помощь. И они обладают технологией, что позволяет читать воспоминания.
- Нет… - прошептал волшебник, не смея поднять глаз. Голос его дрожал, надломившсь. – Их магия несовершенна… Я слышал об этом, это ужасно! Они губят разум, уничтожают душу, оставляя лишь пустую оболочку! Вершители, Господин Раллонуст, это смерть! Хуже смерти! Ведьма... Заберите что хотите. Заберите даже мою шляпу! Но прошу, нижайше молю, не губите невинного, простите его дерзость! Вспомните, что у вас перед ним Долг крови!
Голова волшебника опрокинулась, послышались всхлипы. Гиссамут из Нарима не мог сдержать слёз. Он плакал от того, что на это у него хватило мужества. Он плакал от того, что на большее ему не хватит мужества. Он плакал от того, что иногда справедливость стоит так много. Шляпа грустно свисала с седой головы.
Раллонуст сидел с непроницаемым лицом, а стекающие по краям лица тёмные волосы оттеняли темноту его глаз. Дознаватель, сидевший за столом, спокойно закрыл чернильницу, отложил на блюдце перо и повернулся к Градоуправителю, покачивая головой. Но Лимион Раллонуст не отводил взгляда от Лейтона.
- При всём уважении, Господин Градоуправитель...
- Молчать. - дознаватель умолк. Градоуправитель несколько минут сидел в тишине, обдумывая что-то. Волшебник тяжело сдерживал плач. Наконец-то, решив что-то, Раллонуст встал со своего импровизированного трона, скрестив руки за спиной. Сейчас его властная фигура вовсе не походила на того несчастного юношу, опасливо бредшего по площади. Сделав пару шагов, он, не смотря на них, произнёс:
- Клянёшься ли ты, Лейтон Мёрфи, своей жизнью и жизнью Гиссамута из Нарима, что не имел злых намерений ни к городу Хамельцгорну и его жителям, ни ко мне, Лимиону Раллонусту?
***
- Подпись автора
Возник вопрос - обернись, и Тень нашепчет тебе ответ.
Холодом 
.
